АЛЕКСАНДР ЛЕОНИДОВИЧ МЯСНИКОВ (1899–1965)
Академик Академии медицинских наук СССР, заслуженный деятель науки РСФСР, заведующий кафедрой терапии Новосибирского государственного института для усовершенствования врачей (1932–1935), первый заведующий кафедрой факультетской терапии Новосибирского государственного медицинского института (1935–1938), почетный профессор НГМУ. Создатель школы терапевтов, один из основоположников отечественной кардиологии.
«Гипертоническая болезнь, атеросклероз и связанная с ними коронарная недостаточность – вот суровая триада болезней, в наибольшей мере поражающих современное человечество. Именно эти болезни составляют львиную долю внутренних болезней в данное время. Именно они уносят преждевременно миллионы жизней и мешают жить и работать людям в расцвете сил. Именно они ускоряют наступление старости. Борьба с этими заболеваниями, изучение путей их преодоления являются проблемой № 1 в медицине».
А.Л. Мясников именно в Новосибирске состоялся как клиницист с независимым стилем мышления, создавший авторитет в кругах терапевтов страны. Здесь он начал работу над учебником «Пропедевтика внутренних болезней», руководил научной работой на курорте Белокуриха. В 1941–1945 гг. А.Л. Мясников выполнял обязанности главного терапевта Военно-морского флота. К концу Великой Отечественной войны профессор Мясников был полковником медицинской службы, награжден несколькими орденами и медалями, но в своих мемуарах самокритично писал:
«В дальнейшем я еще несколько раз побывал на действующем флоте (вернее, среди воевавших моряков). Поездки эти, вероятно, приносили некоторую пользу в смысле улучшения организации медицинской службы флота, поэтому, может быть, не было удивительным награждение меня, среди многих других врачей, орденами Красной Звезды, Красного Знамени и медалями за оборону Ленинграда, Кавказа и т.п. Но я не помню, чтобы я проявил себя на войне хотя бы немножко героически: обнаружил бесстрашие, совершил какой-либо смелый поступок, спас друга, убил врага и т.п. Конечно, не тот “вид оружия” и не та специальность. Хирурги – те могут перелить свою кровь, под обстрелом сделать спасительную операцию, например, на корабле во время боя и т.п., а наша область прозаическая: ставь диагноз (хотя бы предположительный), давай лекарства, какие есть, смотри камбуз и гальюн. И все же славные ребята – врачи, в том числе и терапевты! Они действуют уже своим присутствием, придавая бодрость самой идеей медицинской помощи там, где царит смерть (ибо у войны прямая цель – смерть)».
В 1948 году А.Л. Мясников назначен директором организованного им Института терапии АМН СССР в Москве, который фактически стал научно-исследовательским центром кардиологии в Советском Союзе, позднее преобразованном во Всесоюзный кардиологический научный центр им. А.Л. Мясникова. В стенах института были развернуты исследования по изучению гипертонической болезни, атеросклероза и т.д. Предложенная учеными института классификация артериальной гипертензии легла в основу классификации ВОЗ 1960 г., а принципы ее до сих пор остаются неизменными.
Александр Леонидович Мясников входил в группу врачей, лечивших И.В. Сталина в последние годы его жизни.
В 1965 году в знак мирового признания научной и трудовой деятельности Александру Леонидовичу Мясникову – единственному из отечественных ученых – была вручена высшая премия международного кардиологического общества «Золотой стетоскоп». Вот как описывал это знаменательное событие сам А.Л. Мясников:
«…Обо мне говорил профессор Лукл из Чехословакии. Он сказал не только о моих трудах, но и о нейрогенном направлении в кардиологии, которое я успешно развиваю, что является моим крупным оригинальным вкладом в мировую науку; о том, что я обладаю богатством идей при блестящей способности к их синтезу; наконец, о том, что я являюсь олицетворением связи между медицинской наукой Востока и Запада. Он так лестно и проникновенно меня охарактеризовал (конечно, с неизбежной для подобных случаев гипертрофией), что ничего подобного мне о себе никогда не приходилось слышать (или читать) ранее. Получив из рук Бэра “Золотой стетоскоп”, я, шутки ради, стал выслушивать через рубашку сердце Пола Уайта, что было встречено бурными аплодисментами (некий символ – русский и американец, сердце); в ответном слове я как раз говорил о символическом значении премии, о значении науки вообще и, в частности, кардиологии в объединении народов и т.п., – на весьма неважном английском языке, что не помешало потом всем расхваливать мою речь… Итак, я попал в число четырех виднейших кардиологов мира – и притом старейших (впрочем, одно утешение, среди них я самый молодой, на 15 лет моложе других)».